Фашисты [litres] - Кирилл Викторович Рябов

развёлся давным-давно. И после этого ничего о ней не слышал. Последний раз он был близок с женщиной в позапрошлом году. Звали её Ира. Она работала продавщицей в табачной лавке, где Феликс покупал сигареты. Время от времени они немного болтали. Всё зависело от её настроения. Иногда Ира была не в духе и даже не отвечала на приветствие. А в другие дни заливалась соловьём, много смеялась, прикрывая ладошкой рот с плохими зубами. Наверняка, в дни хорошего настроения она поддавала. Как-то вечером Феликс дождался, когда она закончит работу и вызвался провожать. На всякий случай прихватил с собой бутылку белого сухого.

– В квартиру не приглашу, – сказала Ира. – Ребятишек напугаешь.

Вино они выпили во дворе дома, где она жила. А потом на чёрной лестнице Ира позволила ему, как псу, пристроиться сзади. Она постанывала, но скорей от усталости. Феликс тоже не испытывал особого удовольствия. Он пытался нафантазировать какие-нибудь порнографические сцены, но вместо этого вспомнил про задолженность по квартплате и подтекающую фановую трубу. Член его обмяк. Ира тут же натянула джинсы.

– Завтра встретимся? – пробормотал он.

– Переучёт завтра, – ответила она. – Та ещё мозгоёбка.

Феликс зачем-то дал ей пятьсот рублей. Ира равнодушно сунула их в задний карман и ушла, вздыхая и хмыкая. Потом они виделись ещё раз шесть. Феликс заходил, как обычно, купить сигарет. Ира лишь однажды была в хорошем настроении. И даже подмигнула ему. Но в этот момент она болтала по телефону, поговорить не вышло. Вскоре табачная лавка закрылась, на её месте появился цветочный павильон.

По пути к трамвайной остановке он зашёл в не большой продуктовый магазин.

– Вы наш новый охранник? – спросила кассирша.

– Нет, – ответил Феликс. – Я просто зашёл купить молока к завтраку.

– А почему на вас форма охранника?

– Потому что я работаю охранником.

– А где же наш охранник? – спросила кассирша. – Почему он не пришёл на смену?

– Ну откуда мне знать? – сказал Феликс устало.

Его смартфон заиграл романс «О, где же вы, дни любви». Звонил Капитоненко.

– Эй, Феликс Эдмундович, ты ключ от кладовки утащил. Неси назад.

– Я не уносил, – ответил Феликс.

И тут же нащупал его в кармане мятых штанов.

– Сейчас.

– Это наш охранник звонил? – спросила кассирша.

– А что, у него есть мой номер телефона?

– Значит, не он?

Феликс вышел из магазина и поплёлся назад к фабрике. Капитоненко курил у входа.

– Хорошо, я вовремя заметил, – крикнул он издалека. – А то пришлось бы тебе из дома ехать.

В кладовке охранники спали по ночам. Феликс отдал ключ и сказал:

– Моё отчество Иванович, а не Эдмундович. Папу моего звали Иван. Поэтому не называйте меня, пожалуйста, Эдмундович.

Капитоненко небрежно махнул рукой, в которой держал сигарету.

– Да зануда ты и больше никто. Как тебя только бабы терпят!

Феликс развернулся и зашагал назад к магазину. Кассирша спросила:

– Вы вернулись?

– Да. Но я не ваш охранник.

Он взял бутылку молока, белый хлеб и яйца. Перед тем как оплатить, открыл банковское приложение и проверил счёт. Денег было мало. Правда, в понедельник должны привезти зарплату. Как раз в его смену. Настроение улучшилось. Феликс захотел сказать кассирше что-нибудь приятное, например, что она хорошо выглядит. Но кассирша была пожилой тёткой из Средней Азии с волосатыми пальцами. Выглядела она усталой, несчастной и немножко растерянной, видимо, из-за того, что к ним в магазин не пришёл охранник. Феликс смог издать лишь длинное «э-э-э», кашлянул и вышел.

Придя домой, он пожарил омлет, но забыл посолить. С трудом съел половину, разозлился и выбросил вместе с тарелкой. Вышел на лоджию и закурил. По улице трусцой бежала девушка в обтягивающих штанишках и олимпийке. Феликс проводил взглядом её круглую попку, затушил окурок и вернулся на кухню. Вывалив омлет, он достал из мусорного ведра тарелку и тщательно вымыл.

Было начало двенадцатого. Впереди маячил целый день. Феликс не знал, чем будет заниматься. Для начала он решил пару часов поспать. Может, увидит продолжение с участием грудастой полячки. И проснётся со счастливой улыбкой на губах. Но вместо полячки ему приснился цирк. Феликс сидел в первом ряду и ждал начала представления. Он был в опротивевшей форме охранника, а в руках держал тарелку с омлетом. Кулисы разлетелись, и на арену вылетела стая волков. Они были дикие, свирепые и совершенно неуправляемые. Следом выскочил пьяный дрессировщик с хлыстом. Он лупил им во все стороны и орал:

– Але-гоп! Але-гоп!

Ошалевшие волки стали разбегаться по трибунам, кусая зрителей. Феликс рванул через арену в сторону служебного выхода, споткнулся и медленно упал. Дрессировщик оказался прямо перед ним. Это был бывший сотрудник патрульно-постовой службы Капитоненко.

– Голос! – рявкнул он и стал бить Феликса хлыстом. – Голос, я сказал! Кричи! Пой! Смейся! Плачь! Голос, болван! Голос, мудила! Голос, скот!

Феликс издал сдавленный писк и проснулся. Голова была тяжёлая, как с похмелья. Он неуверенно шевельнулся, собираясь встать, но вместо этого взял с тумбочки пульт и включил телевизор. По спортивному каналу показывали боксёрский поединок. Два лысых негра расхаживали по рингу и колотили друг друга своими большими кулачищами. Между ними суетился тощий белый рефери. В какой-то момент один из боксёров свалил его наповал.

«Неплохой левый джеб», – сказал комментатор, сопя.

Феликс переключил. По другому каналу шла американская передача про мужика, который весил триста килограмм. Он лежал на кровати, ел из ведёрка куриные окорока и плакал.

«Боже, я так устал, я так не хочу этого. Где моя жена? Позовите мою жену».

«Джейк, она ушла, ты забыл? Она боялась, что ты её сожрёшь».

«Неееет, я так люблю мою Стефани, я умру без неё, Господи, помилуй».

Феликс валялся и переключал, не задерживаясь ни на одном канале дольше минуты. Так прошло почти два часа. Голова разболелась сильнее. Он погасил телевизор, взял смартфон и стал открывать приложения соцсетей. Сообщений не было нигде. Да и кто бы мог ему написать? Даже у трёхсоткилограммового мужика была группа поддержки, какие-то люди, которые его утешали и приносили вёдра с едой. Почему же он живёт словно человек-невидимка? Как-то это неправильно. Феликс подумал о смерти. Когда-нибудь, может быть, лет через десять, но может быть, и на следующей неделе, он умрёт в этой квартире и будет лежать, пока соседи не почувствуют неприятный запах. И кто его будет хоронить? Поминать? Нет таких людей. Не Капитоненко же.

От этих мыслей почему-то захотелось есть. Он вылез из-под одеяла и поплёлся на кухню. В этот момент в дверь позвонили. Феликс замер. Последний, кто приходил к нему, был сантехник, чинивший фановую трубу. В прошлом